Андрэ Нортон

Соколиная магия

Глава 1

Эйран обвязала чистой тканью компресс на лбу Бельды. Губы ее невольно сжались в тонкую неодобрительную линию. На этот раз Рофан переступил за все пределы приличия. Один глаз Бельды распух и закрылся — результат удара кулака Рофана, и Эйран вздрагивала, думая, что вызвало шишку на лбу Бельды. В третий раз за те две недели, что отсутствует Ярет, ее вызывают в дом Бельды, чтобы она помогла избитой Рофаном женщине.

Сейчас, в конце зимы, когда еды было мало и все испытывали напряжение, часто возникали ссоры. Все страдали от голода. Вернее, все, у кого не хватило предусмотрительности сделать запас зерна, вяленого и соленого мяса, сушеных фруктов и овощей. Или те, кто, подобно Рофану, обжирался, не думая о будущем, а потом, когда еда кончалась, ходил голодным. И начинал избивать жену, когда она не могла поставить перед ним еду.

Разве этот дурак не понимает, что Бельда и дети еще голоднее его, что они во всем себе отказывают, лишь бы он был сыт и доволен, чтобы не проявлял свой дурной характер? Эйран покачала головой и прищелкнула языком. Очевидно, не понимает. На этот раз Рофан очень поздно вернулся домой из винокурни, которую содержал с приятелями за поселком. Насколько поняла Эйран, он избил Бельду не только за жидкий суп, но и за то, что суп был холодный и еда его не ждала наготове. Хорошо, что он ушел из дома, вероятно, вернулся к своим запасам спиртного, чтобы напиться до бесчувствия; Эйран испытывала сильное искушение сказать ему все, что она о нем думает; при этом, конечно, она сама рисковала быть избитой.

Следовало бы позвать трех-четырех деревенских мужчин, подумала она. Но сейчас это не принесет никакой пользы. И никогда не приносит: Рофан всегда напивается так, что потом ничего не помнит.

— Он не хотел, — сказала Бельда, защищая мужа. — Потом он всегда жалеет.

— Но это ничего не меняет. — Конечно, подумала Эйран. Когда протрезвляется, жалеет. А бить виновную собаку нет смысла. И ему это всегда сходит с рук, за исключением тех случаев, когда Ярет оказывается в деревне. Эйран отобрала несколько высушенных трав из своей сумки и начала отмерять порции и заворачивать их в сухую ткань. — Все равно кончается избиением и синяками. Удивительно, как он не убил тебя в этот раз!

У тебя выбит один зуб. Вот из этих листьев по утрам заваривай чай и пей горячим, как только сможешь вытерпеть. — Она достала из сумки маленькую ступу, пестик и брусок затвердевшего овечьего жира, тщательно очищенного и процеженного, почти белого цвета. Эйран использовала его при повреждениях кожи. Ее снадобья, облегчающие роды, оказались такими популярными, что теперь у нее осталось очень мало жира. Но, очевидно, Бельде лекарство нужнее, чем женщинам, желающим улучшить фигуру. Эйран отмерила дозы остальных растений и принялась измельчать сухие листья. Приятно и успокоительно запахло. — У тебя найдется, куда это сложить?

— Да. — Бельда подозвала Эрмана, своего старшего.

Мальчик неловко подошел, испуганно и удивленно. — Принеси кувшин, который у нас остался от прошлого посещения мудрой женщины. Ты знаешь, где он.

Мальчик кивнул и исчез за рваным занавесом, который служил и дверью, и стеной, отделявшей спальню родителей от остального помещения крохотного заброшенного дома.

— Я не мудрая женщина, — со вздохом сказала Эйран. Она начала смешивать измельченные растения с овечьим жиром. — В Карстене старая Джувва не научила меня и половине того, что нужно, чтобы заботиться о людях здесь, в Благдене.

— Ты единственная, какая у нас есть, и с каждым днем узнаешь все больше. Не знаю, что мы.., что я делала бы без тебя.

Эйран почувствовала, как краснеет от похвалы Бельды. В то же время она понимала, что женщина права.

Если бы ее не было рядом, Бельда, возможно, уже умерла бы от побоев Рофана.

Слишком знакомая история. Благден — небольшая деревушка, его обитатели — в основном, приличные люди, старающиеся прожить от одной зимы до другой, если будут бережно относиться к своим скромным запасам.

Их огорчало, что у них нет квалифицированной целительницы и приходится обращаться к такой полуобученной женщине, как Эйран. И всегда находились такие, как Рофан; хорошие времена они делали плохими, а плохие — еще хуже. Эйран не понимала, как тут умудрялись выжить до появления их с Яретом.

— Вот кувшин, госпожа, — сказал Эрман. Пугливый, как дикий зверек, он поставил кувшин на стол рядом с ней. От него исходил острый, дикий запах, как от хорька, и он тут же осторожно отошел, как будто боялся к кому-нибудь приближаться.

Наверно, научился этому после встреч со своим жалким отцом. Эйран вздохнула. В комнате были и другие дети, всех возрастов, от подростка Эрмана до младенца, ползавшего по полу, все дети грязные, и от всех пахнет так же, как от Эрмана. Они смотрели на нее широко раскрытыми испуганными глазами. И напоминали ей полуприрученных зверьков, со своими спутанными длинными волосами, грязными лицами и подозрительным выражением. Девочка на год моложе Эрмана смотрела на Эйран из-за груды нестираного дурно пахнущего белья.

Эйран подумала о собственном безупречно аккуратном доме.

И в лучшие времена Бельда не была образцовой домохозяйкой, со всеми этими детьми, за которыми необходимо было смотреть. А когда она болела или приходила в себя после побоев, становилось еще хуже. Конечно, могли бы помочь и старшие дети. Но не стоит судить так поспешно, подумала Эйран. Наверно, Рофан у всех в доме выбил дух.

— Иди сюда, — подозвала она девочку. Та продолжала смотреть, словно не понимала. А может, Рофан действительно так ее побил, что она свихнулась. Эйран гадала, что ей делать: приказать или постараться уговорить. — Иди сюда, — повторила она мягко. Девочка очень осторожно приблизилась на шаг. Эйран протянула руку, и девочка отскочила. Но постепенно придвигалась все ближе, пока не встала рядом со стулом Эйран. Эйран вложила ей в руки кувшин с травами, и девочке пришлось подхватить его, чтобы он не упал.

— Как тебя зовут? — спросила Эйран.

— Рауфа, — шепотом ответила девочка.

— Ну, Рауфа, как ты думаешь, сможешь помочь матери с перевязкой, когда нужно будет менять мазь?

Девочка повеселела. Она прижала к себе кувшин с мазью.

— О, да, госпожа, смогу. Я смотрела всякий раз, как ты приходила лечить маму, и знаю, как это делать.

— Очень хорошо. Ты еще кое-чем можешь помочь.

— Как? — Девочка посмотрела с искрой интереса в тусклых глазах.

Эйран указала на грязную комнату. Воздух в ней затхлый, тяжелый от присутствия множества немытых людей, набившихся в такое тесное помещение.

— Можешь подобрать ненужные вещи и унести их.

Ты с младшими могла бы и постирать. Вымой младших и сама вымойся. И подмети пол.

Искра погасла, плечи Рауфы опустились.

— Бесполезно. Папа придет и снова все испачкает.

Иногда его тошнит. Это все выпивка, мама говорит.

Эйран, входя, почувствовала запах рвоты, он перекрывал все остальные запахи. На полу виднелись пятна рвоты, едва замытые.

— Ты должна постараться, — твердо сказала она. — Чем занимаются другие, это их дело. Но то, что делаешь ты, — совсем иное. Ты не должна тонуть в грязи и отчаянии. Твой отец временами не в себе. Потом он болеет и поступает так, как никогда бы не поступил, если бы был здоров. — Эйран подавила мысль, что обманывает девочку. Даже если бы Рофан и другие такие же мужчины не выпили и капли спиртного, на которое тратят зерно, которым можно было бы накормить семьи, все равно они вели бы себя так же. Эйран знает, что такое спиртное: она выросла в Карстене, обслуживая столики в трактире своего дяди на столбовой дороге, связывающей Каре с Верлейном. Она умела отличить хорошее вино от плохого и знала людей, которые напиваются, чтобы забыть о своей не слишком легкой жизни. Но Рофан — жестокий и грубый человек, и вино лишь дает ему предлог излить жестокость своей природы.